Главная » Виртуальная библиотека » Литература о М.В. Ломоносове » Ломоносов и его современники » Воспоминания племянницы Ломоносова Матрены Евсеевны в записи П. Свиньина, посетившего Архангельск в 1828 г.

Воспоминания племянницы Ломоносова Матрены Евсеевны в записи П. Свиньина, посетившего Архангельск в 1828 г.

... она с удовольствием вспоминает о своем житье-бытье у дядюшки в Петербурге, в небольшом каменном домике, на берегу грязной Мойки. В особенности словоохотливо рассказывает она о гостеприимстве Михаила Васильевича, когда на широком крыльце накрывался дубовый стол и сын Севера пировал до поздней ночи с веселыми земляками своими, приходившими из Архангельска на кораблях и привозившими ему обыкновенно в подарок моченой морошки и сельдей. Точно такое же угощение ожидало и прочих горожан, приезжавших по первому зимнему пути в Петербург, с трескою. Надобно заметить, что Матрена Евсеевна играла на сих банкетах немаловажную роль, ибо, несмотря на молодые лета свои, заведывала погребом, а потому хлопот и беготни ей было немало. Точно так же в жаркие летние дни, когда дядюшка, обложенный книгами и бумагами, писал с утра до вечера в беседке, ей приходилось бегать в западню за пивом, ибо дядюшка жаловал напиток сей прямо со льду. Из слов старушки можно заметить, что поэт весьма любил заниматься на чистом воздухе: в летнюю пору он почти не выходил из сада, за коим сам ухаживал, прививая и очищая деревья своим перочинным ножиком, как видел то в Германии. Сидя в саду или на крыльце, в китайском халате, принимал Ломоносов посещения не только приятелей, но и самих вельмож, дороживших славою и достоинствами поэта выше своего гербовника; чаще же всех и долее всех из них сиживал у него знаменитый меценат его, Иван Иванович Шувалов. — «Дай Бог царство небесное этому доброму боярину! — присовокупляет старушка, перекрестясь трижды. — Мы так привыкли к его звездам и лентам, к его раззолоченной карете и шестерке вороных, что, бывало, и не боимся, как подъедет он к крыльцу, и только укажешь ему, где сидит Михайло Васильевич, — а гайдуков своих оставлял он у приворотни». «Бывало, — присовокупляет Матрена Евсеевна,— сердечной мой так зачитается да запишется, что целую неделю ни пьет, ни ест ничего, кроме мартовского [пива] с куском хлеба и масла».

Размышление и пылкость воображения сделали Ломоносова под старость чрезвычайно рассеянным. Он нередко во время обеда вместо пера, которое он по школьной привычке любил класть за ухо, клал ложку, которою хлебал горячее, или утирался своим париком, который снимал с себя, когда принимался за щи. Редко, бывало, напишет он бумагу, чтоб не засыпать ее чернилами вместо песку...

П. Свиньин. Потомки и современники Ломоносова. Библиотека для чтения, т. II, отд. 1, 1834, стр. 213—215.

Примечания.
1 В 1828 г. литератор П. Свиньин (1787—1839) посетил Архангельск и познакомился с племянницей М. В. Ломоносова Матреной Евсеевной, которая, по словам П. Свиньина, несмотря на преклонные лета, выглядела очень бодро, но «память несколько изменила». Записанный рассказ Свиньин опубликовал в журнале «Библиотека для чтения». Однако П. Свиньин, по отзывам современников, обладал способностями приукрашивать сообщаемые им сведения, поэтому приводимые им исторические факты не совсем достоверны и требуют дополнительной проверки.